Центральная Азия

На 25 декабря в Ташкентском городском суде по уголовным делам запланировано апелляционное слушание по делу о хищении картины «Линия судьбы» голландского художника Рембрандта ван Рейна, принадлежащей коллекционеру Андрею Плужникову.

Заседание планировалось провести неделей раньше, но судья Зафар Нурматов (минувшей весной он вел процесс по делу журналиста Бобомурода Абдуллаева, в результате которого трое тех, что признали свою вину, были оправданы, а четвертый, не признавший, получил срок, правда, условный – ред.) объявил, что ему необходимо время для «всестороннего и объективного изучения материалов дела, согласно букве закона», чтобы вынести справедливый приговор.

Свои законные права на дорогостоящую картину кисти Рембрандта 50-летний ташкентский инженер Андрей Плужников отстаивает с января 2014 года. Став жертвой афериста, который, получив под расписку для дальнейшей реализации доставшийся Андрею в наследство от отца раритет, решил им завладеть мошенническим путем (позже выяснилось, что Камил Юлдашев, бывший депутат парламента Узбекистана, уже был неоднократно судим), владелец собственности обратился с заявлением в УВД Яккасарайского района Ташкента.

За эти годы втайне от потерпевшего дело пять раз прекращалось и столько же возобновлялось вновь, сменилось шесть следователей, из материалов исчезали важные улики и документы, в корне искажались факты. Плужников безрезультатно пытался достучаться до надзорных органов и по поводу получаемых им телефонных угроз. А полтора месяца назад, 2-го ноября, его избили трое неизвестных, подкараулив вечером в подъезде собственного дома. По его мнению, нападение было организовано самими следователями, чтобы заставить его отказаться от защиты права на собственность.



Андрей Плужников с группой поддержки

21 ноября приговором Яккасарайского межрайонного суда по уголовным делам под председательством судьи Тимура Касымова частная собственность Плужникова (та самая картина Рембрандта), которая была похищена у него К. Юлдашевым и за возвращение которой он уже почти пять лет ведет борьбу, была передана в Министерство культуры Узбекистана. Излишне говорить, что это идет вразрез с 53-й статёй Конституции, провозглашающей неприкосновенность частной собственности и защиту ее государством. О том же гласит и 6-я статья закона «О защите частной собственности и гарантиях прав собственников»: «Государство гарантирует восстановление нарушенного права частной собственности и его судебную защиту». Ситуация становится понятнее, если учесть, что, как считает сам Плужников, его картину хотят прибрать к рукам «люди в погонах», стремящиеся «назначить» её владельцем Юлдашева, после чего на основании имеющейся у него непогашенной статьи о судимости, спокойно забрать у него художественное произведение.

Следует уточнить, что к его отцу, полковнику КГБ, эта картина попала при неизвестных ему обстоятельствах. Понятно, что влиятельный чекист был частью советской элиты, и имел более широкие возможности для коллекционирования, чем обычные граждане (переквалификация статей, угрозы возбуждения дела и тому подобные сделки). С другой стороны, после войны «черный рынок» был перенасыщен вывезенными из Европы культурными ценностями. Так или иначе, история ее приобретения покрыта мраком, и, согласно букве закона, единственным и несомненным владельцем картины является его сын, который к гипотетическим злоупотреблениям никакого отношения не имел.



Картина, предположительно, Рембрандта

Картина представляет собой просто овал. Как заявил один из следователей, «я и то лучше рисую». Но когда узнал о её возможной стоимости, замолчал. О том, что она принадлежит кисти именно Рембрандта пока судить трудно: для этого необходимо проводить специальное исследование, ведь изображение может быть старинной подделкой. Но сейчас Андрей Плужников, который, в ходе следствия непостижимым образом из потерпевшего превратился в «свидетеля», просто добивается того, чтобы ему вернули ему собственность. Он рассказал нашему изданию о том, как у него была похищена картина, стоимость которой, по предварительным отзывам специалистов, может доходить до 15 миллионов евро.

- Нередко случается так, что правоохранители, призванные защищать граждан, при виде цифры с множеством нулей теряют не только рассудок, но и лицо. Так вышло и в моем случае. У моего отца, в прошлом полковника КГБ и известного в Ташкенте коллекционера Николая Федоровича Плужникова (он ушел из жизни 29 декабря 2004 года), в коллекции было более 60 картин разных художников. Мне доподлинно известно, что приобретены они были честным путем – за долгие годы их пребывания в нашем доме никто не выдвигал на них притязаний. А буквально за пару дней до смерти отец мне сказал, что самая ценная из них – картина Рембрандта «Линия судьбы», которая хранилась у него более 50 лет. (То есть, с 1950-60-х годов. Отметим, что согласно ст. 187 «Приобретательная давность» Гражданского Кодекса РУз, реликвия считается собственностью владельца если принадлежит ему в течение пяти лет: «Лицо, не являющееся собственником имущества, но добросовестно, открыто и непрерывно владеющее как своим собственным недвижимым имуществом в течение пятнадцати лет либо иным имуществом в течение пяти лет, приобретает право собственности на это имущество» - ред.)



Нацистская символика на задней части картины

На задней стороне картины (она была упакована в паспарту ручной работы) имеется номер (№645), предположительно музейный, свидетельствующий, что картина была где-то официально зарегистрирована. Судя по записям, она была ввезена в Берлин в 1940 году в качестве немецкого трофея. Возможно, из какого-нибудь оккупированного города Польши, Чехословакии или Румынии. На задней стороне есть каллиграфическая запись, но непонятно, на каком из европейских языков (размыта) - о том, кому полотно принадлежало в далеком 1799 году, фамилия владельца тех времен затерта посередине; а также изображения нацистской символики – большого и малого орлов. Небывалый ажиотаж, устроенный вокруг неё следствием, говорит сам за себя – из-за подделки такого не происходит. Мои требования – пусть мне вернут картину и проведут экспертизу на прозрачной основе.

Забегая вперед, скажу, что в 2014 году я встретился с тогдашним атташе по культуре и искусству посольства Германии в Узбекистане Инесс Фредерикс, которая приезжала ко мне домой вместе со своим переводчиком по имени Махмуд. Услышав про следственную работу по делу о похищенной у меня картине Рембрандта, она специально побывала в Яккасарайском РУВД и ознакомилась с делом (тогда его вел второй следователь – Александр Югай), и уверенно сказала мне, что «по закону картина должна принадлежать семье Плужниковых». Даже согласно законам Германии, подчеркнула дипломат, «законным правопреемником и владельцем произведения искусства, после смерти отца-коллекционера является его сын». Как ни пыталась, не сумела предъявить никаких претензий относительно законности приобретения картины покойным отцом и прокуратура.



Еще один нацистский символ на задней части картины

А началось всё с того, что весной 2008 года меня познакомили с бывшим депутатом Олий Мажлиса (созыва 90-х годов) Камилом Юлдашевым, 1959 года рождения, занимавшимся скупкой и перепродажей художественных ценностей. Поначалу всё было нормально: я ему продал несколько картин небольшой стоимости. Узнав же о том, что у меня есть «трофейный Рембрандт», предприимчивый Юлдашев тут же загорелся желанием заполучить его на реализацию. Сказал, что готов хорошо рассчитаться, но я тогда отказался от сделки. Однако судьба свела нас снова, и 28 августа того же года Камил Юлдашев, в присутствии своего брата Фазыла, владельца ресторана «Аль-Сахара», и сына Назима, собственноручно вручил мне расписку (под залог в 50 тысяч долларов) о том, что берет у семьи Плужниковых такую-то картину Рембрандта на реализацию, «обязуясь вернуть по первому требованию», и забрал её у меня.

Я постоянно созванивался с ним, приезжал в его офис, что на улице Братиславской, напротив цветочного базара (парк Бобура), где тогда находилась картина. Юлдашев постоянно твердил, что «ищет нормального клиента», что «вокруг одни мошенники», просил и меня подключиться к поискам покупателя. Тянул время, в общем.

Осенью 2009 года ко мне приехал из Москвы пожилой и опытный специалист-коллекционер, с полным набором профессиональной аппаратуры для проведения экспертизы, и мы вместе с ним отправились в офис к экс-парламентарию. Основательно проверив картину на предмет соответствия подлинности, московский эксперт не сходя с места предложил за нее миллион долларов. Я был в растерянности, а Юлдашев, как только услышал это, буквально переменился в лице и чуть ли не вытолкал нас с дедом, сказав, что ему срочно нужно ехать по делам. А на следующий день, когда я снова явился к нему, чтобы забрать свою собственность назад, вернув залоговые деньги, неожиданно заявил, что не может этого сделать, так как «картина хранится в другом месте». Хотя я уверен, он специально солгал – лишь бы не возвращать мне дорогую вещь. В общем, как я ни пытался получить картину обратно, тщетно обивая пороги офиса Юлдашева на протяжении нескольких лет, он упорно уходил от моих требований, а потом (в 2011 или 2012 году) и вовсе заявил, чтобы я забыл о её существовании. Не удались и мои попытки вернуть собственность путем подключения людей из разных сфер и профессий. В этой ситуации не исключаю возможности их банального подкупа.



Экспертиза картины, сделанная по заказу генпрокуратуры. где владельцем уже называется К. Юлдашев

В итоге, поняв бессмысленность своих частных хождений, 4 января 2014 года я подал официальное заявление в Яккасарайское РУВД. Моим делом занялся энергичный и амбициозный молодой следователь (к тому же, что бывает довольно редко в этой среде, порядочный) Тимур Мухитдинов, которому удалось полностью собрать все факты по делу в течение одного месяца, а давить на него со стороны не получалось – он сын генерала. Всё бы хорошо, но его вдруг забирают в ГУВД, якобы на повышение, а следом, под предлогом повышения, переводят в город Карши. Уголовное дело принимает следователь Александр Югай, которого я хорошо знал (не с лучшей стороны) еще со времен его службы нашим местным участковым инспектором. Словом, он был полной противоположностью Тимура.

В это же время вдруг выясняется, что от собранных предыдущим следователем доказательств в деле осталось всего два листа – материально-следственная база уничтожена. На мой вопрос «Где остальные документы?» – Югай сказал, что, дескать, это всё, что ему передали.

На все свои жалобы, направленные в разные инстанции (это прокуратура Ташкента, генпрокуратура, Сенат, Олий Мажлис (верхняя и нижняя палаты парламента Узбекистана – ред.), Омбудсмен и прочие институты права) по поводу исчезновения документов из уголовного дела я получал одни отписки. Скорее всего, Тимур, как и положено, возбудил дело по мошенничеству (по статье 168 УК), но Югай сознательно применил статью 170 (в главе XI «Преступления, не связанные с хищением чужого имущества»), которая к мошенничеству не имеет никакого отношения. На мой вопрос об основании применения этой статьи Югай ответил просто: «Потом переквалифицирую». И, несмотря на свидетельские показания, данные экспертизы и тот факт, что расписка написана рукой самого Юлдашева, 27 сентября 2014 года следствие прекращает дело в его отношении – без объяснения причин. Мне было заявлено, что дальше они «будут искать …неизвестное лицо».

Вызывает вопросы и тот факт, что после того, как прекратили дело, мне не давали возможности ознакомиться с ним в течение полугода, и только благодаря настойчивости моего адвоката Дмитрия Путяйкина в марте 2015 года нам удалось получить следственные документы для изучения. Адвокат обнаружил в них целых 36 нарушений законодательства со стороны Югая при ведении следственных действий!

И вновь мне пришлось прибегнуть к помощи надзорных органов по поводу безосновательного прекращения уголовного дела. В столичной прокуратуре его возобновили, но, к моему безграничному удивлению, снова по той же 170 статье, и передали в ГУВД, следователю Олегу Борисовскому. Тот же, как впоследствии выяснилось, целых два года тянул волынку, умудрившись за это время прекратить уголовное производство аж дважды, причем втайне от меня, о чем я узнал совершенно случайно.

А дело было в том, что в это время, оказывается, осужденного Юлдашева возили на допросы в ГУВД из Таштюрьмы, где он сидел за незаконную покупку и хранение оружия. Ему дали 10 лет, из них он в итоге провел в заключении всего 2,5 года. Чтобы его «вытащить», в январе 2017-го Борисовский и прекращает дело, а я об этом и не подозревал вплоть до марта. Нечистоплотным следователям нужно было выиграть время, поскольку именно в этот период готовились документы на досрочное освобождение Юлдашева. Он был арестован СНБ с оружием еще в 2015 году (не исключено, что его подставили, как утверждает он сам; подбрасывание оружия – излюбленный приём СНБ – ред.), и «комитетчики» его передали в ГУВД, чтобы там разобрались по существу. Однако те его выпустили, так как все свидетели отказались от своих предыдущих показаний. Но по настоянию СНБ через две недели после этого Юлдашева опять арестовали и посадили.

Видимо, чтобы оттянуть время для подтасовки следственных фактов летом 2017 года Борисовский проделывает еще один цирковой трюк: посылает запрос коллегам из Ростова-на Дону, чтобы те опросили соседей моего брата Сергея, постоянно проживающего там с семьей, на предмет выяснения того, не видели ли они картину Рембрандта у него дома. Хотя следователь не мог не знать, что «разыскиваемое» им полотно в это время уже находилось в «запасниках» ташкентской прокуратуры. Доблестные ростовские стражи, застав дома ничего не подозревающего сына моего брата – Александра, начинают ему угрожать «каким-нибудь компроматом», если он не признается, что его дядя «приобрел картину у скупщиков краденого». Надо ли говорить про душевное состояние молодого парня после такого милицейского допроса, а его отец после этого слег с сердечным приступом.

Когда мне стало известно о незаконном, да еще скрытом от меня прекращении дела Борисовским в отношении преступника, я снова начал обращаться в инстанции, включая надзорные. 15 декабря 2017 года мне с моим защитником даже посчастливилось попасть на прием к бывшему генпрокурору Ихтиёру Абдуллаеву. Дословно цитирую его слова, сказанные на той встрече, в присутствии представителей прокуратуры города и республики, и обращенные непосредственно к начальнику 18-го отдела Следственного управления генпрокуратуры РУз (СУ ГП) Ш. Мухамеджанову: «Укрывателей преступления и преступника выявить и наказать – как в органах милиции, так и органах прокуратуры!». На выполнение задания генпрокурор дал месяц срока – мол, доложить до 15 января, и пообещал держать дело на личном контроле. Но, увы, к названному сроку ничего сделано так и не было, а вскоре он и сам ушел возглавлять СНБ, 30 января 2018 года переименованную в СГБ.

Еще важный момент. Поданную мной после 12 января 2018 года в антикоррупционный отдел СНБ жалобу на 62 листах о фактах коррупции во время следствия, подтвержденную документально, 17 января пересылают в генпрокуратуру, и там она бесследно исчезает. Вместо ответа прокуратура меня кормит отписками. Правда, после визита к бывшему генпрокурору Абдуллаеву дело о похищении картины Рембрандта было возобновлено, и вести его поручили следователю Улугбеку Мадалиеву из ГУВД. Но спустя три месяца его опять прекращают, оклеветав в постановлении меня самого с ног до головы. Суть клеветы в том, что некий Абдумумин Хайдаров, подельник Юлдашева, сыгравший роль лжесвидетеля (при следователе Мадалиеве), предоставил следствию диктофонную запись, где якобы я уговариваю его дать ложные показания против Юлдашева, хотя этого в расшифровке разговора и в помине нет – это была лишь неудачная попытка оговора.

Весной 2018 года мне удалось пробиться на прием к замминистра МВД Бабаханову, по итогам которого поспешно были уволены прежние оперативники Александр Югай и Олег Борисовский, а Улугбеку Мадалиеву и его непосредственному начальнику объявили выговор, сняв из их зарплат по 20 процентов. Что и говорить, «суровое» наказание.

После очередных моих жалоб о незаконном прекращении дела (уже в который раз) 1-го июня я добился аудиенции у новоназначенного генпрокурора Отабека Муродова. Каково же было мое удивление, когда «главный прокурор» заявил, что ранее ему уже доводилось читать мои заявления об истории с похищением картины Рембрандта, будучи еще на должности госсоветника в Аппарате президента (но он, к сожалению, ничего не стал делать, как и все остальные чиновники). Относительно же моего затерявшегося по пути из СНБ в генпрокуратуру многостраничного письма обнадеживающе заверил: «Найдут и ответят по каждому листу!». А уголовное дело он якобы забирает из ГУВД в генпрокуратуру и «лично будет держать ситуацию на контроле».

5 июня меня вызывают в генпрокуратуру для дачи показаний, в тот самый печально известный 18-й отдел, где уже пятый по счету следователь по делу, Хусен Атаев, сообщает, что на допросе Абдумумин Хайдаров (оклеветавший меня лжесвидетель), наконец, признался, что ранее «все четыре года давал следствию ложные показания», а вот ему, то есть Атаеву, «впервые даёт правдивые». Добавив, что и эксперт-реставратор по музейным делам Дильшод Азизов, также вовлеченный в этот преступный сговор, своими показаниями тоже помог. При очередных следственных действиях мой адвокат обратил внимание на то, что из потерпевшего, которым я являлся все предыдущие годы, я вдруг превратился в …свидетеля. На мой изумленный вопрос: «Почему?» – следователь коротко отрезал: «Позже узнаете».

В общем, всё вернулось на круги своя: на все мои обращения - отписки из госорганов, а на требование приема генпрокурором – глухая оборона. Это происходит так: тебя сначала записывают в очередь, а непосредственно перед приемом выясняется, что твоей фамилии в списке на прием нет - кто-то старательно следит за тем, чтобы «упёртых» и «неугодных» вычеркивали (то есть, запускают только «новичков», а тем, кто уже побывал у генпрокурора, - отказ). Как стало известно в моем случае, таким человеком был начальник 18-го отдела СУ ГП Мухамеджанов. Согласно порядкам, заведенным в Генеральной прокуратуре, без вмешательства главы этого ведомства на такое самоуправство вряд ли кто-либо пошел. Легко понять «смущение» главы надзорного ведомства: что он может сказать во второй раз обманутому посетителю, если не привык (или не желает) контролировать исполнение своих же обещаний. Лично меня «выкидывали» из списка на прием четырежды: начиная с июля по октябрь – в последний раз это произошло 2-го октября.

Между тем, во время одной из встреч в Сенате (13 августа 2017-го) по моему вопросу сенатор Батыр Матмурадов заявил мне, что генпрокурор Муродов выступал у них с докладом по данному уголовному делу и сказал, что якобы преступление уже раскрыто, преступник (тот самый Юлдашев) признал свою вину. Более того, по его словам, он даже «в данный момент выплачивает материальный ущерб потерпевшему».

Возмущенный такой ложью, я, конечно, не мог не спросить у следователя Расулджана, что всё это значит, но тот категорически отказался комментировать слова главы надзорного ведомства, сославшись на «тайну следствия». Мне ничего не оставалось кроме того чтобы в конце августа вновь проситься на прием к сенатору Матмурадову. Он меня огорошил новостью, заявив, что созванивался с генпрокуратурой (с кем именно – не уточнил), и там ему сказали, что «Плужников уже получил свои 50 тысяч» (имеется в виду залоговая сумма, о которой говорится в расписке Юлдашева), и хватит, мол, с него». Беседа закончилась скандалом: выходит, тот самый оговоренный при сделке с картиной залог заинтересованная сторона теперь выдает за сумму, выплаченную за ущерб?..

7 сентября я снова отправился на прием к генпрокурору Муродову, хотя, как обычно, был вычеркнут из предварительного списка. После громкого скандала меня всё-таки завели к начальнику 18 отдела СУ ГП Мухамеджанову, где также присутствовал и следователь по моему делу Расулджан. Эти двое стали меня уверять, что они днем и ночью следят за Юлдашевым, чтобы, дескать, отслеживать местонахождение похищенной картины. В ходе следствия также выяснилось, что бывший депутат имел судимость за мошенничество, и не одну. Хотя на тот момент картина уже три месяца, как находилась в «запасниках» генпрокуратуры, о чем следователи были прекрасно осведомлены. Но это не помешало Мухамеджанову дать «слово офицера», и утверждать, что в нынешнем состоянии (дескать, не все обстоятельства еще выяснены) дело в суд не пойдет. По их словам, статус моего перевода из свидетеля в потерпевшего сейчас как раз находится «на стадии рассмотрения», в связи с чем они попросили меня в течение двух месяцев никуда не писать и не звонить. Объяснили это тем, что сами более чем кто-либо заинтересованы «в расследовании дела по закону». Разумеется, умолчав о том, что же им мешало все эти годы заниматься законным следствием.

Дальше еще интереснее. Приехав 17 сентября в генпрокуратуру по вопросу привлечения к ответственности следователя ГУВД Улугбека Мадалиева, который, несмотря на целый ряд противозаконных действий в ходе следствия, остался при своей должности, отделавшись всего лишь частью зарплаты в качестве наказания, я совершенно случайно узнал, что «мое» дело, оказывается, еще 14 сентября было направлено в горсуд по уголовным делам. При этом ни меня, ни моего адвоката об этом никто не уведомил. В тот же день в горсуде мне сообщили, что дело спустили в суд по уголовным делам Яккасарайского района Ташкента. По прибытии на место мой адвокат потребовал у районного судьи Тимура Касымова дать ознакомиться с содержанием дела до того момента (29 июня), пока я считался потерпевшим на законных основаниях. Поскольку по закону судья не имел права отказать, он был вынужден нам его предоставить.



Начало протокола осмотра и прослушивания скрытой диктофонной записи

Из материалов следовали невероятные вещи. Как выяснилось, после того, как дело было передано в генпрокуратуру, 7-го июня под контролем её сотрудников была сделана скрытая аудиозапись беседы Юлдашева с его подельником «экспертом» Дильшодом Азизовым, где первый заявляет, что никто ничего не докажет, так как у следствия нет доказательств. Вот дословная цитата Юлдашева, после которой любые комментарии излишни: «Четыре раза дело открыли (имеются в виду сотрудники прокуратуры и правоохранительных органов – ред.), я закрыл». В записи он прямо признаётся в присвоении картины, а не ее покупке. Заметьте, речь идет о человеке, который годами отказывался признавать похищение моей частной собственности, но при этом он легко согласился признать нарушение таможенного законодательства, той же статьи 182. Почему – догадаться не сложно.

9 июня Юлдашева пригласили в генпрокуратуру и предъявили эту запись с его признаниями в преступлении. Тому ничего не оставалось кроме как собственноручно написать явку с повинной, где, в частности, отражено, что он взял у меня под залог картину Рембрандта на продажу и сознательно не вернул ее.



Скрытая диктофонная запись, страница 57

Согласно материалам дела, 14 июня «трофейное» полотно у Юлдашева было изъято и отправлено на очередную экспертизу, где владельцем картины уже значился он, а я – всего лишь свидетелем. На вопрос «Почему?» – вновь последовало таинственная фраза «На суде узнаете». Логика проста: Юлдашева, имеющего непогашенную судимость за незаконную покупку и хранение оружия, легко «придавить» (откажется – вернётся в тюрьму досиживать), чтобы отобрать у него картину, являющуюся моей частной собственностью.

А 28 июня, несмотря на имеющиеся вещественные доказательства - признание, явку с повинной, а также «обнаруженную» картину, следователь генпрокуратуры Расулджан вновь прекращает расследование по делу, и снова это происходит без моего ведома.

Уже на следующий день, 29 июня, за подписью начальника 18-го отдела СУ генпрокуратуры Узбекистана Мухамеджанова выходит постановление, которое в одночасье «превращает» меня из потерпевшего в свидетеля. А чтобы придать законность изъятию картины у настоящего владельца, генпрокуратура сфабриковала дело по статье 182 («Нарушение таможенного законодательства»), основываясь на придуманной ими же легенде: якобы один из подельников Юлдашева и фигурантов настоящего уголовного дела, Рафаил Фузаилов, еще в 2010 году незаконно вывез картину «Линия судьбы» в Израиль. Заметьте: минуя таможенные службы двух стран, что уже само по себе нонсенс. Но в деле также имеются свидетельские показания, что данную картину видели в Ташкенте летом 2013 года – как раз в тот момент, когда, в соответствии с байкой прокуроров, она будто бы находилась в Израиле. Согласно сценарию генпрокуратуры, Фузаилов якобы повторно вылетает в Израиль 12 июня 2018 года, а через два дня, 14 июня, возвращается обратно. Если верить тому же следственному мифу, в ташкентском аэропорту его встречают сотрудники соответствующих органов, которые проводят спецоперацию по задержанию похитителя вернувшейся на родину художественной реликвии и официальную процедуру ее изъятия.

Однако, как мне рассказал работающий непосредственно в таможенной службе аэропорта сотрудник, с начала текущего года на территории столичного летного комплекса не проводилось ни одной «картинной» спецоперации. Пожелай судья установить истину – ему ничего бы не стоило отправить в аэропорт запрос с требованием официального отчета о проведенных в тот день мероприятиях.



Заявление К. Юлдашева (в узбекском написании - Йулдошева) о явке с повинной

Несмотря на целый ряд несоответствий, 21 ноября судья Яккасарайского уголовного суда Тимур Касымов приговаривает Юлдашева к выплате в пользу государства 52 миллионов сумов ($6.500), Фузаилова – 38 миллионов ($4.700), а картину – к обращению в доход государства. Хотя, согласно той же статьи 182, она никоим образом не могла быть отчуждена в пользу государства, так как это является нарушением законодательства и неприкосновенности частной собственности. Судьёй была проигнорирована моя просьба уведомить Израиль о ЧП с предполагаемым незаконным ввозом ценного экспоната на его территорию и обратным вывозом из этой страны.

В посольстве Израиля в Узбекистане, куда я обратился в ноябре с требованием донести информацию о якобы вывозе краденой картины в Израиль, мне сказали, что надо чтобы с этим вопросом к ним обратился МИД республики – такова процедура. В свою очередь, мое заявление, отправленное в МИД через виртуальную приемную, почему-то снова было перенаправлено в генпрокуратуру, где и «зависло» по сей день. Когда же я лично озвучил свою просьбу, в генпрокуратуре категорически отказались делать запрос, сославшись на возможный скандал.

То же произошло и в Аппарате президента Узбекистана, куда я обратился 3 декабря: не назвавший себя сотрудник отдела по работе с обращениями граждан сказал: «Вы что?! Если эта информация дойдет до Израиля – будет международный скандал!». Скандала, значит, боятся, а нарушения закона – нет.



Заявление К. Юлдашева о явке с повинной

Отмечу, что согласно международной Конвенции «О мерах, направленных на запрещение и предупреждение незаконного ввоза и вывоза, передачи права собственности на культурные ценности», подписанной Узбекистаном 22 декабря 1995 года за №181-I, Узбекистан обязан был – если факт вывоза ценного экспоната из страны в Израиль действительно имел место – сообщить о прецеденте всем странам-участникам Конвенции, экспертам и журналистам. Но стремление узбекской стороны избежать гласности лишь подтверждает подозрения в незаконных действиях, направленных на то, чтобы завладеть чужой собственностью.

Больше всего в этом деле меня поражает наглость и чувство безнаказанности должностных лиц правового поля. Совершив преступные деяния, они даже не посчитали нужным уничтожить разоблачающие их следы. К примеру, упомянутую выше постановочную явку с повинной Камила Юлдашева, которого впоследствии сами же сделали законным приобретателем картины, несмотря на наличие аудиозаписи с признанием взятия им чужой собственности на реализацию. Это при том, что у него еще остается непогашенная судимость в семь с половиной лет (из десяти полных) за хранение оружия. Или же аудиозапись сговора между ним и его компаньоном Азизовым.

Если бы всё было по закону, представители наших доблестных органов должны были бы первые кричать на весь мир, что благодаря их работе в Узбекистане обнаружен подлинник Рембрандта, и это, мол, доказано в процессе следствия рядом экспертиз (в деле есть некоторые заключения, в той части, что выполнена по заказу генпрокуратуры). Однозначно, картина в Узбекистан попала из Берлина, но привез ее как военный трофей не мой папа, он тогда был совсем еще ребенком, в 1945-м ему было всего 9 лет.

Судя по происходящему, люди, положившие глаз на эту картину, считают, что для достижения поставленной цели все средства хороши. На те же мысли наталкивает и буйная фантазия сотрудников следственных органов, использующих в своих интригах Юлдашева и Фузаилова.

http://www.asiaterra.info/protsessy/tashkentskij-vladelets-kartiny-rembrandta-pytaetsya-obzhalovat-v-sude-ejo-nezakonnyj-ot-em-v-polzu-gosudarstva